Врачей посылали в разные уголки губернии

В 1865 году в Новомосковском уезде Екатеринославской губернии вспыхнула эпидемия холеры. Это привело к открытию в уездном центре холерного комитета. В его обязанности входило делать «своевременные распоряжения о прекращении эпидемии». Хотя именно в это время появились земские органы, призванные заниматься здравоохранением, однако не был отменен и «Комитет здравия». (Дублирования характерны во времена реформ, когда рождается нечто новое). Поэтому члены уездной земской управы должны были участвовать в заседаниях Комитета. Получалось на практике так: уездная управа, узнавая о появлении в какой-то местности эпидемии холеры, немедленно передавала информацию в комитет для его распоряжений. Правда, иногда новосозданная управа, и то в крайних случаях, сама распоряжалась о командировке врачей в разные уголки уезда для оказания неотложной медицинской помощи.

До нас дошли имена врачей 150-летней давности, которые решительно действовали для прекращения эпидемии холеры в нашем крае. Это уездный врач Алексей Петрович Волошинов, городской новомосковский врач Павел Кондратьевич Тяпочкин и врач Палаты государственного имущества Дионисий Фелицианович Смогловский. За свою деятельность они заслуживали всяческой благодарности. Как и приглашенные по распоряжению Комитета врачи Владимир Федорович Соловьев, Павел Васильевич Щировский и Иосиф Иосифович Свенцицкий. Оставив свои собственные обязанности, они посвятили себя помощи больным.

По данным холерного комитета, во время эпидемии 1866 заболело 1179, умерло 192 и выздоровели 987 человек. Однако приведенные цифры даже самыми современниками подвергались сомнению как значительно заниженные, учитывая большую смертность, которая наблюдалась в некоторых местах упомянутого уезда.

После прекращения эпидемии холеры в уезде вспыхнула эпидемия на овцах, а вслед за тем и на рогатом скоте. Комитет здравия и Управа отправили в уезд ветеринарных врачей Матвея Францевича Клюзинского и Степана Семеновича Скоробагатова (отец известного екатеринославского архитектора Дмитрия Скоробогатова). Кстати, они имели ограниченное право на осуществление врачебной практики. Ветврачи употребляли все меры, чтобы прекратить болезни и падеж. Однако действие эпидемии было столь сильно, что никакие меры не приносили пользы. При этом время и недостаток средств лишало врачей возможности действовать успешно.

В архивах Комитета сохранилась статистика по пораженному эпидемией скоту. Рогатого скота заболело тогда 5154 головы. Из них пало 2820, а выздоровело лишь 2334.

Теперь – об овцах. Заболела 891 овца, пало 597 овец, выздоровели 294. Причем приведенные цифры касались только крестьянских хозяйств, а по экономическим помещичьим конторам статистики не последовало.

   «Гражданских больных не принимаем ...»

А как выглядела в тех экстремальных условиях местная больница? По распоряжению губернского «Приказа общественного призрения» (слово «призрение» означало опеку, уход, заботу) 15 августа 1865 года больницу передали в ведение уездной земской управы. Кстати, хорошо, что известна точная дата перехода больницы под земское начало.

Однако городская больница была ничем иным как военным лазаретом. Прием в ней гражданских больных был запрещен! На ум приходит определение одного шутника, кто такой врач-специалист? это - медик, приучивший своих пациентов болеть только в приемные дни...

Итак, бессмыслицы хватало во все времена. Казалось, земская управа должна пользоваться правом помещать в больницу заразившихся всех сословий. Ведь при малом количестве больных военных оставалась достаточное количество свободных коек для лечения других больных. Только при таком условии больница могла бы находиться в ведении вновь созданного земства. Но парадокс заключался в том, что лазарет в 1866 году все еще содержался за счет военного ведомства и только для самых военных! Земцы разводили руками: участие управы в заведовании такой больницей выглядело совсем лишним...

Не напоминает ли это некоторые реформы нашего времени?

Земская управа звонила во все колокола: эпидемия холеры показала жгучую необходимость создания вообще медицинской службы в уезде. Конечно, для организации медицины нужны были средства, а их во все времена не хватает. Тем не менее, земская управа составляла смету для обустройства в городе больницы всего-навсего  на 25 коек! С той сметы, по сути, начиналось медицинское дело на Новомосковщине - после открытия больницы в уездном центре начнут понемногу открываться маленькие, крошечные больницы («больнички») и фельдшерские пункты в разных концах уезда. Но с чего-то же надо было начинать.  

Сам переход больницы в земские руки также проходил не безболезненно. Когда городская больница со всем гамузом переходила к земской управе, заключили соответствующий контракт. Кто-то назвал контракт соглашением, обязательным для более слабой стороны ... Подобное было и в нашем случае.

Клеймо халатности на Тавровском

Контракт заключили между подрядчиком - купеческим сыном Моисеем Тавровским и Екатеринославским «приказом общественного призрения». Контрагент брал на себя обязательства через два месяца после утверждения контракта построить вместо старой бани новую. А старая баня должна была превратиться в часовню для  умерших. Тавровский не спешил выполнять это обязательство, а управа просила его таки выполнить взятое им на себя обязательство.

Правда, Тавровский начал строительство бани, но работа шла так медленно, что, судя по всему, не могла быть своевременно завершена и угрожала стать долгостроем. Земская управа просила Тавровского добавить рабочих. Но подрядчик игнорировал все просьбы, работа не ускорялась. Об этом знали все в небольшом городке, каким был в ту пору Новомосковск.

А небольшой городок – это, как известно, такой населенный пункт, в котором все знают все обо всех, но покупают местную газету, чтобы узнать, о чем осмелился написать редактор... Однако своей газеты в уездном Новомосковске в ту пору еще не было. Поэтому управа нашла необходимым своими глазами осмотреть строение, ну, и принять меры, чтобы больница из-за необязательности Тавровского не осталась без бани.

Во время осмотра на месте оказалось, что сооружение, построенное под баню, настолько мало, что намерение Тавровского открыть там баню на две половины – мужскую и женскую – нельзя было осуществить. Итак, замедленное строительство не давало никаких шансов на скорое завершение «объекта». Поэтому управа просила члена ее Петра Николаевича Мальцова обратить пристальное внимание на скорейшее завершение постройки новой бани, уже хотя бы вчерне. В решении управы также говорилось: «в отношении же прежней бани понудить г. Тавровского, чтоб он принял меры к исправлению ее и доведения до такой степени, чтоб она была удобна для больных». Стоп! Так, старую же баню собирались превратить в часовню для выноса умерших? А в таких случаях об удобствах для больных, не идет речи... Пожалуй, хорошо господин Тавровский забил баки бедной управе, которая еще не научилась стучать кулаком по столу!

Скромная тогдашняя управа считала себя «вынужденной» просить г. Начальника губернии (губернатора) о невыдаче принадлежащих ему, Тавровскому, денег за аренду дома «если Тавровский не примет срочные меры для скорейшего завершения работ, то чтобы управа имела у себя денежные средства для осуществления работ за счет г. Тавровского».

Диагноз: эпидемия небрежности

Несмотря ни на что, Новомосковской управе пришлось сотрудничать с подрядчиком Тавровским и в следующем, 1867 году. Как свидетельствуют архивные материалы, новомосковцы прислали в губернскую управу ведомость за июль 1867-го. В ведомости расписали припасы, истребованные от подрядчиков. Губернская управа оплатила расходы купцов: Тавровскому надлежало 55 рублей, Бродскому и Мунштейну - 19 рублей. А меньше всего - Мальцову: только рубль с полтиной ...

Кстати, Тавровский показал свою недобросовестность и в других случаях. Так, на реке Волчьей у Павлограда был паром, который нуждался в немедленном ремонте, потому что угрожал опасностью для проезжающих. 28 сентября 1861 года с купцом Тавровским был заключен контракт на ремонт паромов через Волчью и реку Гниздку. Прошло время, а паромы их держатель ремонтировал небрежно. «Если же паром, как доносит исправник, действительно в крайне дурном положении, то виной этому не управа, а бывший подрядчик Тавровский, получивший исправно деньги за столь неисправное содержание его и притом, за содержание не двух, как обусловлено было по контракту, а одного парома. На время исправления парома, договорен частный паром экономии г. Лихачева по 5 рублей серебром в день».

О таких проблемах земства в первые годы его существования напомнила эпидемия холеры 1866 года.